Василий Панфилов - Улан [СИ]

Грифич почернел от порохового дыма и покрылся пятнами чужой крови. Много раз они пересекались с другими отрядами, объединялись в условленных местах и вновь разбегались. Встретившись в очередной раз, князь увидел, что Челищев чрезвычайно доволен.

— Их с тыла начали бить, — хрипло сказал майор, не дожидаясь вопроса, — уланы твои ядром стали, ну а к ним остальные армейские присоединились. Пока мы тут силы на себя стянули, к бунтовщикам сзади пристроились.

Сказав это, он хрипло рассмеялся немудрёной шутке, заржали и остальные, сбрасывая напряжение.

Постепенно силы мятежников начали таять — не только из-за действий оборонявшихся. Князь уже наблюдал несколько сценок, когда в одиночку или небольшими группами противники просто бежали прочь.

— Любим Арсеньевич, тебе не кажется, что они очень уж бестолково действовали, — заметил принц вот время одной из передышек, жуя подобранную щепочку.

— Вестимо, — солидно согласился командир Семёновцев, — они и так-то потерянные были — чувствовали всё-таки свою неправду, а сейчас и вовсе…

Постояли, помолчали…

— Орловы гвардию в атаку ведут! — Прибежал с донесением рядовой гвардеец с выпученными глазами. Впрочем, пока не вели, а только воодушевляли.

— Экие они…. — неопределённо выразился майор, глядя на происходящее в подзорную трубу.

— Ну-ка, — бесцеремонно отобрал её Грифич, — аа… Понял. Видишь, они там все в орденах — видать, Катька навесила. По принципу — победите, так всё ваше будет, ну а проиграете, так всё равно подыхать.

Снова посмеялись — это был вполне отчётливый жест отчаяния.

Как оказалось, воодушевлять Орловы умели. Что уж там пообещали гвардейцам, неизвестно, но атаки начались беспрерывные, да с удивительным остервенением. Пришлось Рюгену как следует пострелять, да помахать клинком. Во время боя к нему пришло интересное решение проблемы — как можно остановить нападающих, да одновременно сделать себе “имя” в этом деле. Не факт, что получиться…

Фигура парламентёра с белой тряпкой в руке озадачила нападавших, так что стрелять не стали. Да собственного говоря — карбинов у них не было, а из обычных мушкетов просто не попасть…

— Все меня слышат? — Зычным баритоном поорал парламентёр.

— Ты что-то тихо говоришь, — демонстративно поковырялся в ухе один из Измайловцев, — в Зимнем тебя точно не слышали.

По рядам разгорячённых алкоголем гвардейцев прошли смешки.

— Ну а раз раз слышали, — не смутился парламентёр, — то слушайте дальше. Я, князь Грифич, принц Рюген, генерал-майор на русской службе[120], вызываю на поединок всех зачинщиков бунта и прежде всего — братьев Орловых! Да не по очереди, а всех сразу! Надоело мне убивать русских людей!

— Так и не убивал бы, немчура! — крикнул всё тот же Измайловец, — отойди в сторонку, да повинись перед императрицей Екатериной!

Вместо ответа парламентёр развёл руками…

— Я понимаю Орловых — те такие же предатели, как и вы, но они хотя бы пытаются пробиться к власти, а вы-то? Жалование на несколько рублей поднять обещали да пряжки серебряные выдать — с надписью “Изменившим присяге от неверной жены и незаконной правительницы”?

— Не твоё дело, что нам обещали!

— Понятно, не моё. Но оно и ежику ясно — поместья да чины, каждому. Вы хоть думали, что обещания эти они просто не в состоянии выполнить — нет в России столько поместий!

Вместо ответа Измайловец поднял мушкет и нацелился в Грифича, но тот в последний момент просто спрыгнул вниз. Да впрочем, это была излишняя предосторожность.

— Вышло? — Жадно спросили его соратники.

— Да хрен его знает, искренне ответил Владимир, — но даже если какая-то часть противника просто задумается — уже благо.

Оказалось, что вышло — мятежники заметно засомневались и атаки стали достаточно вялыми, скучными. Ну и…

— Орловы там! — прибежал довольный Тимоня, наконец-то присоединившийся к командиру, — что-то орут да руками машут.

Выяснилось, что попытки ещё раз воодушевить толпу как-то не слишком удались и тогда Орловы решили принять вызов. А что им терять? Если проиграют, то уж точно хреново придётся, а если выиграют… То может быть, воодушевлённые бунтовщики всё-таки смогут переломить ход сражения, а дальше — и и всего мятежа.

Шпагу для поединка пришлось одалживать у майора — сабля против шпаги не слишком удачный вариант, даже с учётом выдающихся физических кондиций попаданца. Но и Орловы — ребята далеко не слабые и фехтовать умеют очень неплохо.

К месту поединка вышел вместе с Челищевым — секундант.

— Господа, — с нескрываемой иронией поклонился спортсмен мятежникам. Ответные сухие поклоны и Владимир снимает мундир и рубаху, показывая отсутствие доспехов. Григорий ожёг его злым взглядом и принялся стаскивать кирасу. Мелочь? Ан нет — психологически князь уже взял первое очко…

— К позиции, — сухо скомандовали секунданты и фарс продолжился. Ну конечно же фарс — как иначе можно назвать поединок одного против пятерых, да ещё и во время мятежа. Орловы по любому будут выглядеть… не рыцарственно. Единственный их шанс хоть чуть-чуть исправить положение — убить его быстро и снова погнать бунтовщиков в атаку.

Тимоня, прикусив губу, смотрел за разворачивающимся зрелищем — как и все остальные. Его командир, конечно, боец выдающийся, но противники его тоже не из последних, да ещё сразу пятеро…

Вот они о чём-то говорят и князь снимает камзол и рубаху, разоблачаются и его враги. Челищев что-то командует и резко машет рукой и… Князь идёт в атаку.

Длинный шаг и Владимир практически садится на шпагат, делая выпад. Приём известный и эффективный, но невероятно рискованный даже против одного бойца, а когда их пятеро… Алехан падает на землю с проколотым горлом, а сам князь…

Тимоня сжимает кулаки — он тоже задет, но даже отсюда видно — царапины. Облегчённый выдох — удалось. Денщик прекрасно понимал причину такого риска — сразу пятеро бойцов на открытой местности — слишком серьёзно. Надо было вывести из строя хоть одного противника, так будет намного легче.

Один из противников кидается к убитому брату, трое резко переходят в наступление — движения быстрые, сильное, но слишком резкие. Снова “размен ударами” — ещё один из братьев тяжело оседает на землю с рассеченной клинком переносицей, а сам Грифич в этот раз цел.

Князь переходит в атаку… Несколько молниеносных движений, которые мало кто уловил и… Григорий Орлов, которого можно опознать даже издали по сапогам, роняет шпагу и отходит, держась за пах.

Тимоня осклабился хищно — послание командира всем любителям бегать по чужим бабам вполне понятно.

Осталось двое и Владимир откровенно издевается над ними, отбивая удары стоя на месте. Ну да — это пятеро сильных фехтовальщиков для него серьёзно — особенно если это братья, понимающие друг-друга без слов. Действуя, как единый организм, они могли бы уничтожить и более серьёзного противника. Могли бы…

Чуть погодя оставшиеся Орловы падает на землю — один с рассечённым бедром, второй — в проткнутым животом. Князь отходит, поднимает с земли рубаху и камзол, одевается неторопливо… И из рядов заговорщиков следует выстрел и Грифич хватается за правое плечо.

Вместе с майором они быстрыми шагами бегут назад.

Рана оказалась неопасной — ну что такое свинцовая пуля практически на излёте… Так — болезненная “вавка”, не более. Однако сторонники Петра возмущены. Точнее даже — они в ярости. Мало того, что те подняли мятеж против законного государя… Это ещё можно понять — с оговорками. Но вот такое поведение на дуэли…

Переглядываясь с командиром Семёновцев, Рюген одними губами сказал:

— Удалось.

Еле заметный кивок в ответ и улыбка.

Довольный, воин сидел и с улыбкой слушал выкрики своих. Удалось — он сделал себе громкое имя — в очередной раз, и фактически обезглавил гвардейцев-мятежников. Орловы-то были самые харизматичные… Ну а эпизод с дуэлью… Это шедевр — не принять вызов нельзя и принять нельзя. Как ни посмотри — всё одно удар по репутации. А что мятежники сейчас расстроены — это к гадалке не ходи.

Внезапно раздался рокот барабанов со стороны порта…

— Миних! — ликующе закричали солдаты, — Миних пришёл!

Глава одиннадцатая

Возвращение Миниха оказалось триумфальным — мятежники просто бежали. Кто-то попрятался в городе, кто-то поехал в поместья — чтобы делать затем невинный вид и заявлять “Меня тут не было”, кто-то поскакал в сторону границы, ну и большинство просто принялось умолять о прощении.

— Не знаю, как, — в один голос твердили допрашиваемые, — рассудок помутился.

Рюген тоже участвовал в допросах по горячим следам — и он первым обратил внимание на фразу “Рассудок помутился”. Вспомнился ему собственный опыт походов в ночные клубы ещё ТАМ и предупреждения знакомых: